Человек открыл новый мир. Но, как это уже не раз бывало, он не сразу понял, что попал в новый мир, а не в старый.

Открыть и увидеть было нелегко. Но еще труднее человеку было понять то, что он увидел.

Мореплаватели шли за океан в надежде добраться новым путем до Индии и Китая.

И когда перед ними внезапно вырос из океана невиданный материк, они не сразу сообразили, где же это они очутились.

Они стремились попасть в Индию, а попали на острова около Америки.

Когда Колумб в пути бодрствовал по ночам на палубе своей каравеллы, он видел сны наяву. Сотый раз представлял он себе тот долгожданный день, когда его корабли войдут в индийскую гавань.

Вот они бросают якорь в бухте. Их окружают лодки с людьми в чалмах и тюрбанах. Вокруг качаются громоздкие китайские джонки с парусами из циновок, с веслами, длинными, как мачта.

На берегу шумная толпа торговцев, матросов, носильщиков, факиров. Она расступается, давая дорогу всаднику на арабском скакуне или слону с золотой цепью на шее.

Колумб идет во дворец раджи. Раджа принимает его, сидя на троне, усыпанном алмазами. Арабские купцы, как водится, строят всякие козни

Быть может, на каравеллы совершается даже нападение. Но одного пушечного ядра довольно, чтобы образумить этих разбойников.

И вот каравеллы отправляются в обратный путь. Они глубоко сидят в воде. Их трюмы доверху набиты драгоценным грузом — золотом, жемчугом, благовонным сандаловым деревом, мускатным орехом, гвоздикой, корицей...

Таковы были мечты.

А что же оказалось на самом деле?

Вместо людей в богатых одеждах здесь были люди, у которых не было никакой одежды — ни богатой, ни бедной. Вместо пышных дворцов здесь были шалаши.

Не видно было ни слонов с золотыми цепями, ни лошадей с золотыми уздечками.

Берега были пустынны В бухтах не стояли на якоре китайские джонки.

Казалось бы, Колумб должен был понять, что это не те места, к которым он стремился.

Но он хотел увидеть Индию и видел ее там, где ее не было.

Ни на минуту не задумываясь, он назвал туземцев индейцами — от слова «Индия». И мы до сих пор повторяем за ним эту ошибку.

Перед ним были жалкие шалаши на пустынных берегах, а он решил, что это только бедная окраина богатой страны.

А когда он заметил у некоторых туземцев золотые палочки в носу, он окончательно уверился, что богатства Востока должны быть где-то поблизости.

Из влажной чащи тропического леса доносился аромат цветов. Но Колумбу казалось, что это запах индийских пряностей и благовонных деревьев.

Индейцы говорили «Сибао» — «Каменистая земля» — и указывали на запад. А Колумбу слышалось «Сипанго» — так тогда называли Японию.

Индейцы говорили «караиб», а он слышал «каниба» — название какого-то из монгольских племен.

И вечером он с уверенностью записывал в свою корабельную книгу, что находится недалеко от Квинсая — столицы Великого хана.

Прибыв на остров Куба, он отрядил послов к властителю страны. Он выбрал людей, знающих арабский язык, и дал им с собой образцы пряностей, чтобы они разведали, много ли в стране корицы и перца. Он поручил им начать переговоры с властителями острова о заключении союза между ним и королем Кастилии.

Послы отправились в глубь острова и вместо большого города нашли поселок из пятидесяти шалашей. Властитель страны принял послов, сидя на голой земле. Объясняться с ним пришлось жестами, так как по-арабски он, разумеется, не понимал. Посмотрев на образцы пряностей, он выразил крайнее изумление и дал понять, что никогда ничего подобного не видел.

Все это было по меньшей мере странно. Но Колумб отгонял от себя всякие сомнения.

Он решил, что остров Куба — это одна из китайских провинций, и заставил своих моряков поклясться, что они в этом не сомневаются.

В протоколе было записано: «Кто отступится от этого заявления, то офицеры да подвергнутся лишению языка и штрафу в тысячу мараведисов, а матросы — наказанию ста ударами кнутом».

Плавая по Караибскому морю, Колумб не сомневался, что это Индийский океан, и собирался вернуться домой через Красное море и Александрию. Где-то около Панамского перешейка он разыскивал устье Ганга.

Четыре раза плавал Колумб за океан. Но до конца дней своих он был уверен, что побывал около Индии и что остров Эспаньола — это Япония.

История подшутила над великим мореплавателем.

Он попал со старыми взглядами в Новый Свет, и это помешало ему понять все значение подвига, который он сам совершил.

Он был одним из первых людей нового времени. А голова его еще думала по-старому. Он верил, что мир невелик и тесен, что до восточных стран всего несколько дней пути по океану. Ведь в священном писании, в книге Ездры, было сказано, что суша в шесть раз обширнее моря.

Он уже считал землю шарообразной, но ему казалось, что она должна быть больше похожа на грушу, чем на яблоко. Где у груши черенок, там на земле возвышается гора, доходящая до небес, а на этой горе помещается земной рай. Ему не раз приходило в голову, что он находится где-то около рая.

Он смотрел на пальмы, отражающиеся в прозрачной воде бухт. Теплый воздух был напоен ароматами. Над листвой носились пестрые стаи попугаев. А у подножья деревьев бродили люди, голые, как Адам и Ева.

И он восторженно благодарил бога за то, что тот привел его к земному раю.

Вся жизнь Колумба — это история великого открытия и великой ошибки.

Эта ошибка дорого ему обошлась: открытый им материк был назван не его именем, а именем Америго Веспуччи. Этот ничего не открыл. Но он зато догадался, что Америка не Старый Свет, а Новый.

Мореплаватели, пришедшие в Америку вслед за Колумбом, нашли там не только первобытных людей и каменные орудия. В Мексике, в Перу они увидели каналы и плотины, мосты и дороги, дворцы и храмы. Их поразили золотые фигуры зверей и птиц, яркие ткани, расписные вазы с иероглифами и рисунками.

Здесь прошлое человечества было еще настоящим. В лесах Северной Америки люди жили, как первобытные охотники, и старались умилостивить бизона магической пляской, чтобы он отдал им свое мясо.

В Мексике поселки — пуэбло — были похожи на большие родовые дома островов Эгейского моря. И вождь Монтецума восседал на троне в своем дворце подобно сказочному царю Миносу на острове Крите.

А в Южной Америке земледельцы молились солнцу в храмах, которые напомнили бы нам о древнем Египте, и великие инки, подобно фараонам, распоряжались жизнью и смертью покорных подданных.

Это были три великие ступени человеческой истории.

Но завоеватели, пришедшие из-за океана, не знали истории и не понимали того, что видят.

Родовых вождей они считали владетельными князьями. Магические пляски индианок они принимали за танцы придворных дам.

Они ценили на вес золотые и серебряные фигуры и чаши, которые мы сейчас охраняли бы под стеклом в музеях.

Без всякой жалости разрушали они города, в которых еще жила древняя культура, давно забытая в Старом Свете.