Палестина завоевана крестоносцами.

Ими основано Иерусалимское королевство, в котором живут бок о бок французы, англичане, итальянцы, немцы, сирийцы, греки, армяне. Среди оливковых рощ и виноградников появляются зубчатые стены и башни рыцарских замков При дворе иерусалимского короля можно встретить баронов с самыми странными титулами. Тут и князья Галилейские, и графы Яффские, и сеньоры Сидонские. У этих баронов огромные поместья, на которых работают крепостные-сирийцы.

В древнем финикийском городе Тире мастера по-прежнему, как тысячу лет назад, добывают пурпур из улиток и выдувают из стекла драгоценные чаши. Но какая странная смесь лиц, имен, наречий на улицах Тира! Чуть ли не треть города принадлежит венецианцам. У них свои кварталы, своя базарная площадь, своя церковь, свои торговые склады, свои бани и пекарни.

И венецианцы, и французы, и англичане хотели бы жить на Востоке, как у себя дома: отгородившись от соседей. Но здесь это легче сказать, чем сделать. Их всех привела сюда ненависть к сарацинам, к неверным. И вот они живут с сарацинами в мире, женятся на мусульманках-сириянках, все чаще вставляют в разговор местные слова: кафтан, бурнус, муслин, фисташка, лимон. Христианские сеньоры чеканят золотую монету с изречениями из корана. Эта монета — «сарацинский безант» — нужна для торговли с мусульманами.

Итальянские галеры доставляют египетскому султану невольников и оружие, хотя султан — враг христианства.

Римский папа издает грозную буллу, запрещающую торговать с сарацинами. Но это не помогает. Разве можно остановить сотни кораблей, которые уже идут по морю из Сирии в Геную с ценным грузом пряностей, красок, шелка, вина, сахара? Разве можно преградить пергаментным свитком дорогу караванам, пересекающим сирийские пустыни? Как вернуть назад немецких купцов, направляющихся через альпийские перевалы в Италию за восточными товарами?

Еще два раза — вправо и влево — качнулся гигантский маятник истории.

С Востока на Запад — до Пиренеев — дошли в VIII веке арабы. С Запада на Восток — до Иерусалима — дошли в XI веке крестоносцы.

Всего два качания маятника.

И как все опять изменилось! Ближе стали друг к Другу народы, которые были разделены морями и пустынями, обычаями и верованиями.

Давно ли французский или немецкий рыцарь жил в своем замке, как медведь в берлоге?

Что он знал о мире, о других странах?

Он слышал, что есть где-то Иерусалим, в самой середине земли. Есть еще два других великих города — Рим и Константинополь. Но как плохо представлял он себе, что это за города и кто там живет! Он.еще верил, что есть где-то на краю земли страна без луны и без солнца, что там живут люди с рогами на голове и львиными когтями на руках.

Изредка заходил в замок странствующий купец или монах-богомолец. Они рассказывали о том, что видели и слышали, приукрашивая правду вымыслом. Еще больше вымысла было в песнях бродячих певцов и фокусников-жонглеров.

Когда рыцарь думал о мире, ему казалось, что стоит проехать сотню миль, чтобы очутиться в сказочной стране, где бродят по дорогам великаны и на путников нападают драконы.

А тут эти неучи-рыцари побывали в Константинополе, в Антиохии, в Иерусалиме.

Они увидели, что не «все то свету, что в окошке».

Они увидели великолепные храмы Византии, дворцы и мечети Востока. Убогой и скучной показалась им их жизнь на родине по сравнению с тем, что они увидели в Греции, в Сирии.

Ведь там сама земля еще хранила память о великой древности, там арабы-ученые еще читали Аристотеля и Птолемея, там географы рассказывали в книгах о чудесах Китая и Индии. Всюду виднелись развалины древних сооружений и живы были предания о прежних веках.

И вот в финикийском городе Тире христианский епископ Вильгельм изучает коран и сочинения арабских историков. Он пишет книгу «История заморских дел и событий». В этой книге нет ненависти к исламу, к чужим обычаям и верованиям.

Так среди войн и вражды зреет будущее единство человеческой культуры.

Рассыпался халифат. Рухнуло и Иерусалимское королевство.

Но не так-то легко разрушить то, что скрепил общий труд. Миллионы людей и на Западе и на Востоке трудились: возделывали поля и виноградники, разводили шелковичных червей, сажали тутовые деревья, добывали краску из улиток, выжимали масло из оливок, вываривали сахар из тростника, собирали хлопок, стригли овец, ковали железо, ткали сукно.

Все больше богатств собиралось и на Западе и на Востоке оттого, что люди трудились.

Запад нужен был Востоку, а Восток — Западу.

И они протянули друг другу руки через моря и пустыни, через все преграды, которые воздвигала между ними вражда.

Но эта вражда еще долго будет давать себя знать.

По Средиземному морю плывут итальянские купеческие корабли с высокими бортами, с сотнями гребцов. Завидев сарацинский корабль, итальянцы вступают с ним в бой. Длинные крючья ловят вражеский борт и притягивают его к себе. Вооруженные люди перескакивают со своей палубы на чужую. Чей флаг взовьется над кораблем? Кто возьмет верх: крест генуэзцев или полумесяц сарацин?

И те и другие считают себя хозяевами моря, а всех остальных — морскими разбойниками...

Но вот корабли причаливают к гавани и высаживают толпы купцов, богомольцев.

В городах Леванта — Яффе, Антиохии, Цезарее — все чаще можно услышать европейскую речь.

Рядом с минаретами поднимаются к горячему сирийскому небу колокольни. И крики муэдзинов сливаются с голосами колоколов...

А в это время на севере, в вольном городе Любеке, идут в свою русскую церковь новгородские гости-купцы, в длинных шубах до пят, в высоких шапках. Эти «гости» тоже живут на чужой земле, как дома, по своему обычаю.

Мир расширяется и на юг и на север.

По северным рекам плывут на лодках первые полярники — новгородцы. Далеко разносится песня:

А садимся, братцы, в ветляны стружочки, А грянемте, братцы, в яровы весельца.

Новгородцы знают: этот бедный север только с виду беден. В дремучих лесах прячется среди ветвей и в дуплах то, что дороже золота,— соболя и куницы.

Пушистые, мягкие шкурки доверху наполняют боярские амбары и купеческие лавки в Великом Новгороде.

А рядом лежат свертки дорогого «ипьского» сукна — из Ипра, что во Фландрии...

Все шире делается мир.

Где-нибудь в Англии на ярмарке встречаются купцы из Франции, из Италии, из Германии.

Каждый торопится поспеть к торжеству открытия.