В глубине пещер, на охотничьих стоянках первобытных людей находят нередко и их самих, или, вернее, то, что от них осталось.

В 1924 году недалеко от Симферополя советские археологи обнаружили в пещере Киик-Коба кости первобытного человека. Он был погребен в прямоугольной яме посреди пещеры. Тут же, под навесом скал, нашли кости оленя и каменные орудия.

Такую же стоянку людей, живших в начале каменного века, отыскали и в Узбекистане, в пещере Тешик-Таш.

Первобытные охотники расположились здесь на склоне ущелья. Они были, вероятно, ловкими людьми. Их главной добычей был горный козел, которого не так-то легко настигнуть.

Кроме каменных орудий и костей животных, в пещере нашли череп и кости ребенка лет восьми.

Останки людей начала каменного века обнаружены не только у нас, но и во многих других местах — во всех частях света, кроме Америки.

По имени долины Неандер, где была сделана одна из первых таких находок, ученые называют людей этого времени «неандертальцами».

Будем и мы нашего героя называть «неандертальским человеком». Дать ему новое имя необходимо, ведь он и сам стал другим за те сотни тысяч лет, которые отделяют его от питекантропа.

Спина его выпрямилась, руки стали более подвижными, лицо стало больше походить на человеческое.

Обыкновенно романисты подробно и не жалея красок описывают наружность своего героя: его глаза, «горящие огнем», его «гордый, орлиный нос», его волосы, «черные, как крыло ворона». Но они никогда не говорят о емкости его черепа.

Мы в другом положении. Для нас емкость черепа героя имеет первостепенное значение и интересует нас гораздо больше, чем выражение его глаз и блеск его волос.

Тщательно измерив череп неандертальского человека, мы с удовлетворением можем отметить, что мозга у него прибавилось по сравнению с питекантропом.

Видно, многие тысячи лет работы не пропали даром. Они изменили всего человека и больше всего — его руки и голову. Ведь рукам приходилось работать, а голове командовать.

Возясь с каким-либо каменным рубилом, придавая камню новую форму, человек незаметно для самого себя менял и переделывал собственные пальцы, делая их все более ловкими и подвижными, перестраивая свой мозг, который становился все более сложным.

При взгляде на неандертальца вы уже не подумаете, что это обезьяна.

Но как он еще похож на обезьяну!

Низкий лоб нависает козырьком над глазами. Косо поставленные зубы выступают вперед.

Лоб и подбородок — вот что отличает неандертальца от нас. Лоб у него убегает назад, а подбородок еле заметен.

В этом черепе почти без лба не хватает каких-то участков мозга, которые есть у теперешнего человека. А нижняя челюсть с косо срезанным подбородком еще не приспособлена для человеческой речи.

Человек с таким лбом и такой челюстью не мог думать и говорить так, как думаем и говорим мы.

Но говорить ему все-таки надо было. Этого требовал общий труд. Когда люди работают вместе, им приходится сговариваться о работе. Человек не мог ждать, пока у него разовьется подбородок и расширится челюсть. Ведь ждать этого пришлось бы тысячи лет.

Как же человек объяснялся?

Он объяснялся, как умел,— всем своим телом. У него еще не было особого органа речи, и поэтому он говорил весь: говорили все мускулы лица, говорили плечи, говорили ноги, но больше всего говорили руки.

Случалось ли вам разговаривать с собакой? Когда собака пытается что-то объяснить своему хозяину, она заглядывает ему в глаза, она толкает его носом, она кладет ему лапу на колени, она размахивает хвостом, она потягивается и зевает от нетерпения. Она не умеет говорить словами, и поэтому ей приходится говорить всем телом — от кончика носа до кончика хвоста.

Первобытный человек тоже не умел говорить словами. Но у него были руки, которые помогали ему объясняться с другими людьми. Ведь руками он работал, а язык и нужен был для работы.

Вместо того чтобы сказать «руби», человек взмахивал рукой; вместо того чтобы сказать «дай» — протягивал ладонь; вместо того чтобы сказать «иди сюда» — манил к себе. Да при этом еще он помогал своим рукам голосом: ревел, мычал, кричал, чтобы привлечь внимание собеседника и заставить его следить за своими жестами.

Но откуда мы это знаем?

Каждый найденный в земле обломок каменного орудия — это обломок прошлого. Но где найти обломки жестов? Как восстановить движения давно истлевших рук?

Это было бы невозможно, если бы первобытные люди не были нашими предками и не оставили нам, современным людям, кое-какого наследства.