Защитники старого пытаются перетянуть науку на свою сторону

II - Глава вторая

Как под ударами тарана рушатся стены крепости, так рушились старые верования под натиском новых мыслей. Сквозь проломы стен открывалась ширь нового мира. И этот мир был так не похож на тот, в котором люди жили веками.

И вот защитники старого пытаются перетянуть науку на свою сторону...

Дело происходит на острове Самос, недалеко от Милета. Здесь давно уже нет прежнего почтения к богам. У жителей Самоса новое божество. Они поклоняются золотым и серебряным кружкам, о которых еще недавно никто не имел понятия. Бывало, раньше в ходу были тяжелые вавилонские таланты — слитки весом в два пуда. Они годами лежали у одного хозяина.

А теперь эти торгаши-лидийцы пустили в ход маленькие круглые монетки, которые сегодня служат одному, а завтра другому.

Тому, у кого много этих монеток, не приходится возлагать все свои надежды на богов. Деньги сами дают ему все, что он пожелает.

Вот хотя бы Поликрат, человек без роду, без племени. Он начал с немногого: открыл мастерскую. В этой мастерской два десятка рабов с утра до ночи отделывали и полировали дорогую мебель — пиршественные ложа для богатых и знатных людей. Торговля шла хорошо. Круглые монетки, не задерживаясь, переходили из белых рук знатных людей в заскорузлые руки торговца мебелью. Торговец не давал им лежать без дела. Он строил корабли, вербовал в гавани не знающих страха матросов. Корабли шли от острова к острову. Буйная дружина усердно делала то, для чего ее наняли: убивала мужчин, похищала женщин и детей, нагружала чернобокие корабли золотом и драгоценными тканями.

Удача не изменяла Поликрату. Круглые монетки катились к нему со всех сторон. Они давали ему все, что он хотел. А желаний у него было много. И вот пришло время, когда деньги исполнили самое большое его желание: дали ему власть над соотечественниками.

Торговцы, ремесленники, судовладельцы были довольны: кормчим стал свой человек.

А знатные люди гневно хмурились, глядя на пышный дворец, который воздвиг для себя этот выскочка. Неужели боги и дальше будут ему покровительствовать? Нет, такое счастье не может длиться всегда!

Шепотом передавали друг другу слухи о том, что боги уже дали людям знак, предвещающий возмездие. Поликрат бросил в море свой драгоценный перстень, чтобы умилостивить завистливую судьбу. Но море, которое дало ему столько даров, не захотело принять от него ответного дара. Перстень вернулся обратно — в большой рыбе, которую принес во дворец рыбак.

Боги все знают, все видят с Олимпа. Они не допустят, чтобы простолюдинам доставались богатства и почести, а потомки богов влачили жалкую жизнь, презираемые всеми.

Так думали еще многие. А другие, тоже из обиженных, только горько усмехались, слушая эти речи. Где они, эти олимпийцы? Расшатана старая вера, не за что ухватиться.

Нет прежней доблести. Потомки героев дрожат при одном только имени тирана. Они уже сами заражены новым, все разъедающим духом. Они забыли, что хорошо и что плохо. Где же найти спасение? У кого спросить о дороге?

И вот из уст в уста шепотом передают весть. Как о великой тайне, рассказывают, что есть святой человек, мудрец, который открывает посвященным путь к спасению. Трудное и долгое испытание надо пройти, чтобы стать посвященным. Надо надолго отказаться от своей воли и от своего разума, научиться послушанию и молчанию. Человек сам не знает, что для него хорошо. Это знают только высшие существа: боги, полубоги, герои.

Такое высшее существо, стоящее между человеком и богом,— мудрец Пифагор. Его считают сыном Мнесарха, резчика по камню. Но это неверно. Его отец — бог Гермес, а может быть, даже сам Аполлон. Говорят, что однажды в театре ветер откинул плащ Пифагора, и все увидели, что его бедро сияет, как золото. Он творит чудеса, он беседует с богами, он спускался в Аид и остался жив, как древний певец Орфей.

К Пифагору идут юноши из благородных семейств. Никто не знает, о чем он беседует с ними. Но слухи об этих тайных беседах доходят до Поликрата. И Поликрат велит своим людям зорко следить за новоявленным полубогом. Уж не заговор ли зреет под покровом таинственных бесед?

Пифагор покидает Самос. Его почитатели передают слова, сказанные им на прощанье: «Тирания стала слишком сильна, чтобы свободный человек мог доблестно переносить надзор и деспотизм».

Его след теряется. Говорят, что он побывал у варваров в Египте и в Вавилоне, что жрецы посвятили его там в свои таинства.

И, наконец, узнают, что он поселился на другом конце света — в Италии, в приморском городе Кротоне.

Здесь, в Кротоне, весы еще колеблются. Еще не решен спор, который идет во всех городах Греции: кто будет властвовать — богатые купцы или потомки благородных отцов?

У знати есть вождь — атлет Милон, прославившийся победами на Олимпийских играх. С эиду он похож на Геракла. Когда он появляется в бою, с дубиной в руках, с львиной шкурой, наброшенной на плечи, враги бегут, бросая мечи и копья. Но Милон далеко не мудрец. Он больше смыслит в кулачном бою, чем в философии.

У кротонской знати есть вождь, но нет учителя.

И вот появляется Пифагор.

Он собирает юношей и ведет с ними долгие беседы.

— О юноши,— обращается он к ним,— благоговейно, в безмолвии внемлите тому, что я скажу! Посмотрите вокруг. Везде в мире стройный порядок, все подчинено гармонии, мере, числу. Даже звуки и те подчинены числам.

Пифагор натягивает и отпускает струну, укрепленную на доске. Он делает струну то короче, то длиннее, и звуки, подчиняясь ему, поднимаются и спускаются, как по невидимой лестнице.

Казалось, только чуткое ухо музыканта может измерить расстояние, отделяющее звук от звука. И вот найден ключ к этой тайне. Лира подчинена числу.

Пифагор чертит на песке треугольники. Число царствует и здесь — в мире фигур. Число, линия, грань — вот что выделяет из хаоса вещи нашего мира, вот что дает форму бесформенному, вносит порядок в хаос.

Так три отрезка прямой вырезывают, выкраивают из неограниченного пространства ограниченный со всех сторон треугольник.

Ночью Пифагор указывает ученикам на небо. И там царствуют число, мера, ритм. Светила в небе не движутся беспорядочной толпой. Они восходят и заходят в свой час, в свое время, совершая предназначенный путь. Посредине мира горит, словно на алтаре, все освещающий и согревающий огонь. Вокруг обращаются десять хрустальных сфер. Они несут на себе Луну и Солнце, планеты и звезды. И Земля тоже подчиняется общему закону. Она не стоит неподвижно, а участвует в общей стройной, ритмической пляске вокруг мирового огня.

Медленно обращаются сферы, и каждая поет, как струна, у каждой свой голос в этой десятиструнной всемирной лире.

Во всем стройный порядок. Все подчинено числу.

Есть священные числа: единица, тройка, четверка, десятка. Единица — это первое из чисел. Тройка — это начало, середина, конец. Десятка — это основа счета, самое совершенное из чисел. А четверка — это то, что делает десятку совершенной. Сложи четыре первых числа: 1, 2, 3, 4 — и ты получишь десять.

Пифагор сам потрясен своим открытием. Он что-то понял в мире. И ему кажется, что он нашел все. Он увидел, что числом все можно измерить, и ему кажется, что число есть все. Число — начало и сущность мира.

С изумлением, с восторгом слушают его ученики. Они верят своему учителю. Найден ключ, открывающий тайны звуков, фигур, светил Не подходит ли он к другим тайнам мира?

Учитель отвечает им: да, подходит. Число — это ключ и к счастью и к несчастью, к удаче и неудаче. Есть счастливые и несчастливые числа.

Везде в мире царят число, мера, гармония. Везде установлен богами неизменный стройный порядок. Звезды подчиняются ему. Как же может не подчиняться ему человек? Горе тому городу, где царствует хаос, где все решает буйное своеволие толпы, где нет почтения к древнему строю, где нет уважения к знатным, к порядку, установленному навсегда богами.

Так беседует Пифагор с учениками, посвящая их в тайны своего учения. Это не старые сказки, в которые больше никто не верит. Это — новая наука, защищающая старых богов.

Все больше учеников у Пифагора. Они составляют единое братство — Союз дружбы. Они проводят дни в занятиях гимнастикой, математикой, музыкой. Гимнастика —это ритм тела Если тело не знает ритма, то и в душе нет порядка. Музыка настраивает на возвышенный лад. Чистая наука — математика— очищает душу.

У пифагорейцев свои обряды, свои таинства.

Их наука — наполовину религия. У них множество правил, ограничений, запретов, которые непонятны непосвященным.

Почему можно есть баранину и нельзя есть мясо других животных? Почему нельзя есть бобы? Почему обувь надо надевать сначала на правую ногу, а мыть надо сначала левую? Почему нельзя ходить по дорогам?

Посвященные и сами этого толком не знают. Да им и не полагается знать: так сказал учитель, а учителю надо повиноваться, а не рассуждать о том, прав он или не прав.

В театре, на рынке, на площади пифагорейцев сразу можно отличить от простых смертных. Они держатся особняком. Они не хотят ходить по одной дороге со всеми. Надменно смотрят они на темную, непросвещенную толпу, удел которой слепо подчиняться старшим, лучшим, совершенным. Среди «совершенных» и атлет Милон, этот человек с мышцами Геракла и маленькой головой на бычьей шее.

Дисциплина, послушание, порядок сделали свое дело: они объединили всю знать в один союз, они положили конец праздности, распущенности. Союз дружбы занимается не только наукой. Пифагорейцам уже принадлежит власть в их родном городе. Они хотят навести порядок, подчинить «мере», «гармонии» и соседние города. А гармония в том, чтобы небольшое число «лучших» людей правило толпой, чтобы власть принадлежала знати. Так говорят пифагорейцы.

Союз всюду протянул свои щупальца, опутал ими все итальянские колонии греков, всю Великую Грецию.

Нужен только повод — и эти люди перейдут от слов к делу. Они так много говорят о гармонии, о примирении всего, чго борется и враждует. И вот они уже готовят мечи, чтобы искоренять вражду, и хотят строить «порядок», разрушая чужие стены.

Вот каким целям служит их наука!

Повод найден: из соседнего города Сибариса приходят в Кротон беглецы. Они ищут убежища у алтарей. Это знатные люди, покинувшие отечество, потому что елэсть там перешла в руки народа. Жители Сибариса требуют их выдачи. Кро-тонцы отвечают отказом.

Все знают, что отказ — это война. Но кротонцы не прочь повоевать с соседями. Они давно уже смотрят с завистью на богатый Сибарис.

Там склады ломятся от милетской шерсти, там 'столько вина, что для него под землей проложены каналы, по которым оно струится из бассейна в гавань. Эти ловкие торговцы — сибариты — знаюг толк и в вине и в других благах жизни. А в Кротоне только и есть, что нивы и рыбные ловли.

Кротонские землевладельцы выступают в поход. Их ведет атлет Милон, наряженный Гераклом, с олимпийским венком на голове. Вокруг Милона — вся знать, вся дисциплинированная дружина пифагорейцев.

Война длится недолго Пифагорейцы могут быть довольны: «порядок» в Сибарисе наведен, мужчины перебиты, женщины и дети уведены в рабство, огромный город сровнен с землей. Богатую добычу поделили между собой «лучшие» люди. А рыбаки и крестьяне, принимавшие участие в походе, вернулись к своим дырявым лодкам и дымным хижинам.

Однако рыбаки и земледельцы ропщут и портят «гармонию» своими возмущенными криками. Они требуют своей доли добычи.

Среди недовольных есть и богатые люди из народа — вчерашние гончары или оружейники. Они тоже хотят участвовать в решении дел.

Нет прежней дружбы и в самом Союзе дружбы. Один из лучших учеников Пифагора — Гиппас — переходит на сторону народа.

Гиппас исключен из Союза. Ему поставлен надгробный памятник, как мертвому. Но он жив. Он появляется на народном собрании. Он вместе с другими требует изгнания пифагорейцев. Он читает народу «Священное слово» Пифагора, обличая пифагорейцев их собственными словами.

Пифагор покидает город. Его сторонники рассказывают о чудесах и знамениях. Когда учитель переходил через реку, какой-то таинственный голос громко произнес: «Здравствуй, Пифагор!» Учитель уже был далеко, в Метапонте, а его вдруг увидели в Кротоне.

Нет, еще не все потеряно, думают пифагорейцы. Боги не допустят, чтобы чернь победила в споре с «лучшими», с самим Аполлоном Гиперборейским — так теперь называют Пифагора его ученики.

Ночью они собираются на тайное совещание в доме атлета Милона. Но о совещании узнают их враги.

Со всех сторон — из ремесленных слободок, из рыбачьих поселков — сбегаются люди. Дымным пламенем горят в их руках факелы. Огромная гудящая толпа окружает дом. Огонь факелов все ближе, он касается ограды, стен, он взбегает по листве оливковых деревьев в саду.

И вот уже весь дом охвачен пламенем. Как огромный костер, пылает он над городом.

Тщетно пытаются пифагорейцы вырваться из дома. Они давят друг друга, пробиваясь к узкому выходу.

Но и самых удачливых ждет гибель: едва только появляются они среди клубов дыма, на них обрушиваются со всех сторон удары. Даже Милона не спасает его сила Геракла. Только двум самым молодым и ловким удается выбраться из пламени.

Всемирный огонь и вокруг стройные хоры светил. Так представляли себе мир эти юноши в дни тихих бесед о звуках, о числах, о звездах. И вот они увидели багровый огонь пожара и эту бушующую толпу вокруг него. Как далек был от неизменного стройного порядка этот мир, полный борьбы, в котором им суждено было жить!

А борьба все разгоралась, обращая в развалины и каменные стены городов, и крепкие устои древних обычаев и верований. Все было вовлечено в эту борьбу между остатками первобытного родового строя и новым строем, рабовладельческим. Каждая песня певца, каждая теорема математика участвовала в борьбе.

Изучая теорему Пифагора в школе, знакомясь с иррациональными числами или с учением о звуке, мы не представляем себе, какие споры разгорались когда-то из-за этих неоспоримых истин. Циркуль стал оружием не менее острым, чем меч.

С каждым годом наука делалась все сильнее и сильнее. И обе борющиеся стороны старались сделать ее своей союзницей.

Пифагорейцы хотели, чтобы наука помогла им остановить историю, сохранить древнюю веру и тесные стены древнего строя. Но какой это было ошибкой!

Они растили и лелеяли науку, чтобы она была их защитницей, защитницей знати, а она, вырастая, раздвигала и опрокидывала те самые стены, которые должна была защищать. Пифагорейцам приходилось скрывать свои открытия. Но разве науку спрячешь под замок?

Тайное учение пробивалось на волю, его разглашали сами пифагорейцы. Отступников объявляли мертвыми. Им ставили надгробные памятники. А они были живы, как жива была наука.

И наука делала свое дело, ниспровергая привычные представления. Давно ли земля казалась людям неподвижной и неизменной основой мира? И вот на тайных собраниях пифагорейцев уже говорят, что земля — это шар, вертящийся вокруг мирового огня. Эти люди хотели сохранить старые устои, а сами землю выбили у себя из-под ног и заставили ее кружиться волчком.

Они хотели науку сделать своей служанкой. А она их самих заставила себе служить.

Сколько веков прошло с тех пор! Давно забыты споры и битвы, которые шли когда-то между пифагорейцами и их противниками. Историк и тот не всегда может различить людей того времени сквозь туман легенды.

Исследователи сомневаются даже в том, сам ли Пифагор нашел знаменитую Пифагорову теорему. Сам ли он открыл, что земля шар, что земля не находится в центре мира?

Вероятно, это было делом не самого Пифагора, а тех, кого называли пифагорейцами.

И все же открытия пифагорейцев не забыты.

Нет науки, которая могла бы обойтись без числа,

О чем бы ни шла речь — о звездах или об атомах, о течениях в океане или о ветре над землей,— мы только тогда постигаем связь вещей, когда в наших рассуждениях появляются числа и формулы.

Без чисел и формул нельзя построить самолет, нельзя проложить тоннель, нельзя перебросить мост через реку.

Каждый день в школах всего мира миллионы школьников говорят о простых и составных числах, решают задачи на пропорции и прогрессии, доказывают, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

Пифагорейцы первые разделили числа на простые и со ставные.

Пифагорейцы первые стали заниматься пропорциями и прогрессиями.

Мы только тогда вспоминаем о пифагорейцах, когда добираемся до Пифагоровой теоремы. Но они создали не одну только теорему То что сумма углов треугольника равна двум прямым, тоже открыто пифагорейцами.

Даже когда мы идем по улице и смотрим на номера домов, мы не обходимся без пифагорейцев. На одной стороне — четные, на другой — нечетные номера.

А кто разделил числа на четные и нечетные?

Опять-таки пифагорейцы.

Они первые показали, как много значит число для изучения мира.

Но самая основа их учения была ложной и вредной для науки.

«Число — это все,—говорили пифагорейцы.— Не материя, а число — начало и основа вещей»

И это ложное положение уводило науку назад с того пути, которым она шла со времен Фалеса.

Оставьте комментарий!

grin LOL cheese smile wink smirk rolleyes confused surprised big surprise tongue laugh tongue rolleye tongue wink raspberry blank stare long face ohh grrr gulp oh oh downer red face sick shut eye hmmm mad angry zipper kiss shock cool smile cool smirk cool grin cool hmm cool mad cool cheese vampire snake excaim question

Используйте нормальные имена. Ваш комментарий будет опубликован после проверки.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)