В 1925 году осенью в селе Гагарине — на Дону — крестьянин Антонов копал у себя во дворе глину.

Глина нужна была ему для обмазки новой постройки.

Лопата то и дело натыкалась со скрежетом на какие-то кости.

Антонов пожаловался проходившему мимо учителю Владимирову:

— И откуда тут столько костей! Копать мешают. Чуть лопату не сломал...

Другой на месте учителя постоял бы, потолковал и пошел дальше своей дорогой.

Но сельский учитель был большим любителем науки.

Он подошел поближе и стал внимательно осматривать и ощупывать только что вытащенный из ямы осколок толстого желтого, словно отполированного бивня.

Было ясно, что такой огромный бивень мог принадлежать только великану-мамонту.

Мамонты на Дону! Тут было от чего прийти в изумление.

Учитель, набрав кучу костей, вытащенных из ямы, погрузил их на подводу и отвез в соседний городок — в музей.

Если вы бывали когда-нибудь в таких маленьких музеях, вы 'знаете, что там нередко хранятся самые разнообразные вещи. В одной комнате можно увидеть мраморного амура и портрет екатерининского вельможи.

А в другой комнате, рядом с коллекцией местных минералов и растений, красуется сделанная из папье-маше фигура питекантропа с дубиной в косматой руке.

Вот в такой музей и отвез учитель кости, найденные в селе Гагарине.

Заведующему музеем оставалось только занести бивень мамонта и прочие кости в каталог и положить их рядом с питекантропом и минералами.

Но заведующий музеем этим не ограничился. Он сразу же сел за стол и написал письмо в Ленинград, в Музей антропологии и этнографии, где в старинном здании на берегу Невы хранятся богатейшие коллекции, собранные во всех частях света русскими учеными и путешественниками.

Прошло немного времени, и из Ленинграда в Гагарино приехал археолог Замятин. Ученый из Ленинграда и сельский учитель принялись вдвоем за поиски.

Так бывает у нас нередко: учитель или заведующий избой-читальней, найдя какие-нибудь древности, дает знать о своей находке в город. И город посылает в деревню ученых для раскопок.

Что же нашли в Гагарине?

В первые же дни были обнаружены кремневые скребки и резцы, костяное шило, просверленный зуб песца, перемешанные с углем от очага кости мамонта и других животных.

Кремневые орудия и обломки бивня оказались не только в яме, но и в глине, которой были обмазаны стены амбара. Видно, костей и каменных орудий было так много, что их даже не стали выбирать из обмазки.

Месяц за месяцем шли раскопки, давая все больше находок. Эти находки — орудия, украшения, статуэтки, кости зверей— тщательно упаковывались в ящики и отсылались в Ленинград. А там за дело принимались люди разных специальностей.

Минералоги определяли, из какого камня сделаны орудия. Палеонтологи изучали кости, чтобы узнать, на каких зверей охотились первобытные люди. Мастера-реставраторы восстанавливали поврежденные временем фигурки, сделанные из мамонтовой кости.

Тем временем археологи продолжали осторожно, по всем правилам своей науки, копать землю. И перед их глазами все яснее и яснее вырисовывалось жилье древних охотников.

Это была круглая землянка, огражденная вдоль стен каменными плитами и мамонтовыми бивнями и челюстями. Стены были, вероятно, сделаны из деревянных жердей, прикрытых шкурами. Жерди сходились наверху, образуя кровлю. Тяжелые камни и кости мамонта были подвалены к стенам для прочности.

Снаружи такое жилье было похоже на большой шалаш.

Около стен нашли фигурки женщин, вырезанные из бивня мамонта. Одна фигурка изображала очень толстую женщину, другая — худую. Должно быть, художник делал эти статуэтки с натуры. Замысловатые прически женщин были особенно тщательно отделаны резцом.

В полу посреди шалаша была круглая ямка, заменявшая сундучок. В ней оказались вещи, которые, видно, хотели сберечь: костяная игла, бусы из клыков песца, хвост мамонта.

Иглой шили, бусы надевали на шею, но для чего так бережно хранили хвост мамонта?

Судя по фигуркам, найденным в других местах, первобытные охотники нередко накидывали на себя звериную шкуру и прицепляли к себе сзади хвост, чтобы быть похожими на зверей. Зачем они это делали? Об этом мы еще поговорим после. А пока у нас речь идет о жилье первобытного человека.

Такие же стоянки, как в Гагарине, были обнаружены и во многих других местах в нашей стране. В одном селе, недалеко от Воронежа, так часто находили кости, что даже село назвали Крстенки.

Судя по костям, люди, которые там жили когда-то, охотились на мамонтов, на пещерных львов и медведей, на лошадей.

Костенковскую стоянку тщательно исследовали советские археологи П. П. Ефименко и С. Н. Замятин.

Оказалось, что в Костенках люди жили не в одной землянке, а в нескольких. Они охотились сообща, целой ордой. На стоянке были найдены хорошо отделанные каменные и костяные орудия. Нашлись там и женские фигурки из слоновой кости. На одной из фигурок видна татуировка и кожаный передничек. Значит, и тогда уже умели выделывать кожу.

Жилье первобытных охотников было мало похоже на наш теперешний дом. Снаружи виднелась только крыша, напоминавшая круглый холмик. Входить в дом надо было через «дымовую трубу», потому что единственным отверстием была дыра в кровле, из которой выходил дым.

Вместо скамеек лежали у земляных стен челюсти мамонтов. Кроватью служила та же матушка-земля: спали на утоптанной прямоугольной площадке, положив голову на земляной валик.

В этом доме, с костяными скамейками и с кроватями из земли, столы были из камня.

В самом светлом месте, у очага, выкладывали из плоских каменных плит рабочий стол. На таком рабочем столе и сейчас можно найти инструменты, обломки и обрезки материала, незаконченные изделия. Вот рассыпавшиеся по столу костяные бусы. Некоторые бусинки уже совсем отделаны, отшлифованы и просверлены насквозь. Другие так и остались незаконченными. Мастер надрезал костяную палочку во многих местах, но не успел разломать ее на отдельные бусинки. Что-то помешало работе и заставило людей покинуть жилище. Видно, опасность была велика, иначе они не оставили бы здесь эти искусно сделанные наконечники для копий, костяные иглы с ушком, каменные резцы для самых разнообразных работ.

Не так-то легко было сделать все эти вещи. На каждую потрачено много часов труда. Взять, например, костяную иглу— первую иглу в истории человечества. Кажется, небольшая это вещь, но для ее изготовления требовалось большое искусство.

На одной стоянке нашли целую мастерскую костяных игл со всем оборудованием, с сырым материалом, с незаконченными изделиями. Все сохранилось в полном порядке.

Можно было бы хоть завтра же возобновить производство, если бы только костяные иглы были кому-нибудь нужны.

Впрочем, вряд ли мы нашли бы сейчас мастеров, которые справились бы с этой работой.

Иглу делали так. Сначала резцом вырезали из заячьей кости палочку. Потом каменной пластинкой с зазубринами эту палочку заостряли. После этого каменным острием просверливали ушко. И наконец шлифовали иглу на каменной плите.

Вот сколько орудий и сколько труда нужно было для изготовления одной иглы!

Не в каждой орде были такие искусные мастера, которые умели изготовлять иглы. Костяная игла была одной из самых ценных вещей.

Заглянем на минуту в лагерь первобытных охотников.

Вот среди снежной степи несколько холмиков, из которых идет дым. Мы подходим к одному из холмиков и пролезаем в жилье через отверстие в кровле, не обращая внимания на дым, который ест глаза.

Мы надели на голову шапку-невидимку, и никто нас не замечает. В землянке дымно, темно и шумно. Тут по крайней мере десять человек взрослых и еще больше детей.

Когда наши глаза привыкают к дыму, мы яснее начинаем различать лица и тела людей. В этих людях уже ничего не осталось обезьяньего. Они высокого роста, стройные, сильные. У них широкоскулые лица с близко поставленными глазами. Их темные тела разрисованы, раскрашены красной краской.

Сидя на полу, женщины шьют костяными иглами одежду из звериных шкур. Дети возятся, за неимением других игрушек, с лошадиной ногой и рогом оленя. У очага, на верстаке, сложенном из каменных плит, сидит, поджав ноги, мастер. Он прилаживает к древку дротика костяной наконечник. Рядом с ним другой мастер вырезает каменным резцом какой-то рисунок.

Подойдем поближе и посмотрим, что он такое рисует.

Немногими тонкими штрихами он наносит на костяную пластинку фигуру пасущейся лошади.

С удивительным искусством и терпением изображает он стройные ноги, вытянутую шею с короткой гривой, большую голову. Лошадь кажется живой: вот-вот она переступит с ноги на ногу. Художник как будто видит ее перед собой — так хорошо передает он движение ног, поворот головы.

Рисунок готов, но художник, не останавливаясь, продолжает работу. Косым штрихом он перечеркивает лошадь. Второй штрих, третий. Поверх лошади на пластинке возникает какой-то странный чертеж. Что он делает, этот первобытный мастер? Зачем он портит рисунок, которому позавидовал бы художник нашего времени?

Чертеж делается все сложнее. И вот, к своему великому удивлению, мы видим, что на теле лошади проступает рисунок шалаша. Рядом с первым шалашом мастер изображает еще два — целый лагерь.

Что означает этот странный рисунок? Быть может, это какая-то случайность, прихоть художника?

Нет, в пещерах первобытных людей мы могли бы собрать целую коллекцию таких же странных изображений. Вот мамонт, на котором нарисовано два шалаша; вот бизон, и на нем три шалаша. А вот и целая сцена. Посредине изображена наполовину съеденная туша бизона. Нетронутыми остались только голова, позвоночник и ноги. Горбоносая, бородатая голова лежит между передними ногами. По сторонам стоят двумя рядами люди.

Таких загадочных рисунков с изображениями животных, людей и жилищ много сохранилось и на костяных пластинках, и на каменных плитах, и на скалах. Но больше всего их на стенах пещер.

Когда мы вели раскопки в пещере, мы не нашли на ее стенах изображений.

Но ведь мы побывали тогда только у самого входа, там, где люди ели, спали, работали.

Попробуем заглянуть в глубь пещеры, осмотреть все ее закоулки и ответвления, проникнуть в скалистые трещины, которые тянутся на десятки и сотни метров.