В то время как на западе ночь, свет еще брезжит на востоке. Так вершины гор еще горят, когда равнина уже погружена во мрак.

В столицу Восточной Римской империи — в Константинополь— продолжают идти корабли и караваны из далеких стран. Из Аравии везут благовония, из Индии — перец, гвоздику, драгоценные каменья, из Абиссинии — слоновую кость.

В выдолбленном посохе византийского монаха тайком выбирается из Китая и отправляется в далекий путь шелковичный червь. И вот уже искусные мастера в Константинополе ткут дорогие ткани из византийского шелка.

Отчего же Восточная Римская империя уцелела, когда Западная рухнула?

Византии удалось уцелеть, отказавшись от рабовладельческого строя.

И вот в Риме зарастает травой Форум. А в Константинополе люди любуются новыми великолепными дворцами и соборами.

Словно небо, построенное человеческими руками, высится над храмом Святой Софии необъятный купол, пронизанный у основания светлым поясом окон. Чтобы построить этот купол, чтобы опереть хоры на ряды колонн, строители должны были вспомнить древнюю мудрость — внимательно изучить «Книгу опор» Архимеда.

Капители колонн одеты тончайшим кружевом—резной зубчатой листвой из белого мрамора. На стенах искусно выложены из цветных камешков фигуры Христа и святых на золотом и синем фоне.

Как не похож на прежнего Христа — друга рабов и нищих — этот небесный царь, восседающий на великолепном троне! У его ног художник изобразил императора Византии. Император облачен в златотканую ризу, на его голове диадема, которой нет цены. Он стоит на коленях, низко склонив голову, простирая руки к ногам небесного царя.

И так же низко склоняются перед императором и целуют его ноги знатнейшие византийские вельможи, когда он принимает их в своем дворце.

Когда-то христиане, не страшась смерти, отказывались признавать богом римского императора. И вот они сами обожествили своего земного владыку: на иконах они изображают императора с сиянием вокруг головы...

Многое напоминает в Византии о древнем Риме. Недаром соседние народы называют византийских греков ромеями Они одни еще хранят остатки древних законов, древней науки, древнего искусства.

В церквах можно изредка увидеть фигуру ангела, прекрасного, как языческий бог. В псалтыре на картинке царь Давид, играющий на арфе, похож на языческого певца Орфея За плечом Давида — Муза, у его ног — полунагой Пан среди ког и овец.

Но это только остатки прежнего искусства. Все строже делаются на иконах лица святых, изможденных постом и бдением. Каждая новая икона повторяет прежние: художник боится нарушить церковные законы и предания.

Искусство и наука низко склоняются к ногам церкви. Все чаще можно услышать страшное слово «ересь». Ересь значит «выбора, а церковь не терпит выбора между двумя мнениями, она жестоко преследует еретиков. Богословы изучают древних философов только для того, чтобы их опровергнуть

Читают не Демокрита, а александрийского епископа Дионисия, писавшего против Демокрита.

Мир не возник из хаоса сам собой, учит Дионисий. Мир создан творцом, подобно тому как дом построен руками строителя. Звезды не сами идут по своим путям, их ведет божье слово. Так веруют праведные, говорит Дионисий. И это правильно, хотят этого или не хотят жалкие люди — неверующие...

Древним философам тесно на страницах церковных книг. Их мысли искажены. Нередко суровый автор-монах оскорбляет их и осыпает бранью. Ведь они не христиане, а язычники!

Иоанн Болгарский уподобляет учение Аристотеля — по ничтожеству — пене морской. А Георгий Амартол без всякого стеснения называет Демокрита окаянным.

Как ярко белели когда-то под голубым небом Греции колонны языческих храмов! Как ярко сверкала мысль в творениях греческих ученых! И вот надвинулась вечерняя тень. Последние лучи древнего искусства догорают в серебре и золоте византийских икон. Мраморные колонны разрушенных языческих храмов поддерживают своды церквей.

И цитаты из сожженных языческих книг хранят остатки древней мудрости на враждебных им страницах богословских писаний.

Вечерним светом горит Византия.