Трудно было человеку жить в мире, законов которого он не знал. Он чувствовал себя слабым и беспомощным во власти неведомых сил. Каждая вещь, по его понятиям, могла оказаться талисманом, каждый человек — колдуном. Всюду, думал он, бродят мстительные, неспокойные духи умерших, которые набрасываются на живых. Каждый зверь, убитый на охоте, может прийти и отомстить своему убийце. Чтобы избавиться от беды, надо все время просить, умолять, уговаривать духов, приносить им дары, стараться их умилостивить.

Незнание рождает страх.

И оттого, что у человека не было знания, он вел себя в мире не как хозяин, а как запуганный, жалкий проситель.

Да ему и рано было считать себя господином природы. Он стал сильнее всех животных на свете, он победил мамонта, но он все еще был очень слабым существом по сравнению с могучими силами природы, которыми он не умел управлять.

Одна неудачная охота могла обречь его на недели голода. Одна метель могла занести снегом охотничью стоянку.

Что же давало человеку силу бороться и понемногу, шаг за шагом, идти к овладению природой?

Ему давало силу то, что он был не один.

Всем обществом, всей ордой боролись люди с враждебными силами природы. Всем обществом они работали и в труде собирали, копили опыт и знания.

Правда, сами они это плохо понимали, или, вернее, понимали по-своему.

Они не знали, что такое человеческое общество. Но они чувствовали, что связаны друг с другом, что люди одной общины — это один большой, многорукий человек.

Что их связывало вместе? Их связывало родство — ведь жили люди родом: дети жили с матерями, а у этих детей опять рождались дети, которые оставались жить с братьями и сестрами, с дядьями и тетками, с матерями и бабушками.

Так разрастался род.

Общество для первобытного охотника — это род, происходящий от общих предков. Люди всем обязаны предкам. Предки научили людей охотиться и изготовлять орудия, предки дали им жилище и огонь.

Работать, охотиться — это значит исполнять волю предков. Кто слушается предков, тот избавляет себя от бед и опасностей. Предки живут со своими потомками, они невидимо присутствуют и на охоте и в жилище. Они все видят и все знают. Они наказывают за дурное и награждают за доброе.

Так общий труд для общей пользы превращается в голове первобытного человека в простое послушание, исполнение воли общего предка.

Но и самый труд первобытный человек понимает не так, как понимаем его мы.

По нашим понятиям, охотника на бизонов кормит охота. А первобытный охотник считал, что его кормит бизон. Ведь и сейчас, по старой памяти, мы называем корову кормилицей, а землю — матерью. Мы берем у коровы ее молоко, не спрашивая ее согласия. А говорим, что корова нам «дает» молоко.

«Кормильцем» первобытного охотника был зверь — бизон, мамонт, олень. По понятиям охотника, не он убивал зверя, а зверь дарил, отдавал ему свое мясо и шкуру. Индейцы верят, что зверя нельзя убить против его воли. Если бизон убит, то потому только, что он ради людей принес себя в жертву, захотел быть убитым.

Бизон — кормилец и покровитель племени. Но в то же время покровитель племени — это общий предок.

И вот в голове, еще смутно понимающей мир, сливаются в одно целое и предок-покровитель и зверь-покровитель, который кормит племя.

«Мы — дети бизона»,— говорят охотники. И они действительно верят, что их предком был бизон. Когда первобытный художник рисует бизона и на нем три шалаша, это означает: «лагерь детей бизона».

В своем труде человек связан со зверем. Но он не понимает связи без родства, без сходства. Когда он убивает зверя, он просит у него прощения, называя его старшим братом. Он старается в своих обрядах, в своих плясках быть похожим на зверя — своего брата: надевает на себя его шкуру, подражает его движениям.

Человек еще не называет себя «я». Он чувствует себя частью, орудием рода. У каждого рода есть имя, тотем. Это имя зверя — предка и покровителя. Один род называется — «Бизон», другой — «Медведь», третий — «Олень». Люди готовы отдать жизнь за свой род. Обычаи рода они считают велениями тотема, а веления тотема для них закон.