Пока происходили все эти события, климат на земле понемногу менялся. В тех местах, где жил наш лесной предок, все чаще становилось по ночам свежо, все прохладнее делались зимы. Климат был еще теплым, но жарким его уже назвать нельзя было.

На северных склонах холмов вечнозеленые пальмы, магнолии, лавры уступили место дубам и липам.

До сих пор в прибрежных отложениях находят отпечатки древних дубовых и липовых листьев, которые когда-то были снесены в реки дождевыми потоками.

Прячась от холодного ветра, уходили в ложбины и на южные склоны смоковницы и кусты винограда. Все дальше к югу отступала граница тропических лесов. А вместе с этими лесами отступали к югу и их обитатели: ушел древний слон, все реже стал встречаться саблезубый тигр-махайрод.

Там, где когда-то были сплошные заросли, деревья расступались, образуя светлые поляны, на которых паслись гигантские олени и носороги. Из обезьян одни ушли, другие вымерли.

В лесу все меньше оставалось винограда, труднее стало разыскивать смоковницу или фиговое дерево. Путешествовать по лесу тоже стало нелегким делом. Лес поредел; от одной группы деревьев до другой надо было перебегать по земле. А по земле древесному жителю не так-то просто передвигаться. Того и гляди, угодишь в зубы какому-нибудь более проворному зверю-хищнику.

И все-гаки делать было нечего. Голод гнал нашего предка с дерева.

Все чаще и чаще приходилось ему спускаться на землю и бродить в поисках еды.

Но что это значит для живого существа — выйти из привычной ему клетки, из лесного мира, к которому он приспособился?

Это значит нарушить лесные правила, порвать цепи, которые приковывают зверя к его месту в природе.

Конечно, звери и птицы меняются. Ничто в мире не остается неизменным. Но не так-то легко и просто им измениться. Прошли миллионы лет, прежде чем лесной зверек с когтистыми лапами превратился в лошадь. Каждый детеныш очень мало отличается от родителей. Нужны тысячи поколений, чтобы могла образоваться новая порода, не похожая на прежнюю.

Ну, а наш предок?

Если бы наш предок не успел изменить все свои навыки и привычки, он вынужден был бы уйти на юг вместе с обезьянами. Но от обезьян он к этому времени уже отличался тем, что умел добывать еду с помощью клыков и когтей, сделанных из камня и дерева. В случае нужды он мог обойтись и без сочных южных плодов, которых все меньше оставалось в лесах. То, что леса поредели, ему было не страшно. Ведь он уже научился ходить по земле и не боялся открытых безлесных пространств. А если навстречу попадался враг, вся стая древних людей принималась обороняться с помощью камней и палок.

Суровые времена, которые настали, не погубили нашего обезьяноподобного предка и не заставили его отступить вместе с отступавшими южными лесами, а только ускорили его превращение в человека.

А что стало с нашими родичами — обезьянами?

Отступив вместе с южными лесами, они так и остались лесными жителями. А не отступить они не могли. Ведь по своему развитию они отстали от наших предков, не дошли до употребления орудий. Самые ловкие из них, продолжая жить в верхнем этаже леса, еще лучше научились карабкаться по деревьям, цепляться за ветки.

Другая судьба была у тех обезьян, которые были менее ловки и не могли так хорошо приспособиться к жизни на дереве. Из них выжили только самые большие, самые сильные. Но чем тяжелее и больше было животное, тем труднее было ему жить на дереве. Волей-неволей этим громадным обезьянам пришлось спуститься с дерева на землю. Гориллы, например, и сейчас живут в первом этаже леса. И обороняются они на земле от врагов не камнями и не палками, а громадными клыками, которыми вооружены их мощные челюсти. Так разошлись пути человека и его родичей.