На одной охотничьей стоянке первобытных людей археологи нашли среди всяких других вещей несколько глиняных черепков.

Черепки были покрыты снаружи нехитрым узором: линиями, пересекающимися в клетку. Этот узор, как думают некоторые ученые, объясняет каким способом лепили и обжигали горшок.

Плетеную корзинку обмазывали изнутри глиной, а потом обжигали на костре. Корзинка сгорала, а горшок оставался. Оттого-то снаружи, там, где были прутья, и видны отпечатавшиеся на глине косые клетки.

Потом, когда глиняную посуду стали лепить смелее, без помощи корзинок, гончары нарочно выцарапывали на горшке привычный узор из косых линий. Они думали, что горшок будет плохо варить, если он не будет похож на те горшки, в которых варили обед бабушки и прабабушки.

Мастеру в те времена казалось, что в каждой вещи скрыты какие-то таинственные силы и свойства. Кто знает: может быть, вся сила посуды в узоре! Изменишь узор — сам не рад будешь: посуда принесет несчастье, недостаток, голод. Иной раз, чтобы охранить горшок от дурного глаза, гончар рисовал на горшке собаку.

Собака не только помогала человеку на охоте. Она сторожила дом.

Рисуя ее изображение на горшке, гончар рассуждал так: собака — сторож, пусть же она охраняет и горшок и то, что в него положено.

Глиняные черепки с клетчатым узором найдены во многих местах. Но один из них, обнаруженный около городка Кам-пиньи, во Франции, стал особенно знаменит. Разглядывая черепок, археологи заметили на нем отпечаток ячменного зерна.

С волнением рассматривали они свою находку. Ведь это было не просто зерно, а свидетель — маленький свидетель величайших перемен в жизни человека.

Где было зерно, там могло быть и земледелие. Недаром тут же на стоянке нашли и зернотерки и каменные мотыги, которыми разрыхляли землю перед посевом.

Видно, наши охотники и рыболовы стали также и земледельцами. Как же это произошло?

Надо сказать, что не все люди племени занимались охотой и рыбной ловлей. В то время как мужчины охотились, женщины и дети рыскали вокруг лагеря, кто с корзиной, кто с кувшином, собирая все съедобное, что попадалось на пути. На берегу моря они собирали ракушки. В лесу занимались сбором грибов, ягод, орехов. Не брезговали они и желудями. Желуди потом мололи и из муки пекли лепешки. Недаром хлеб некоторые народы долго еще называли желудем.

Особенная радость бывала, когда удавалось набрести на гнездо диких пчел.

На одной скале сохранился рисунок, изображающий женщину, которая собирает мед. Женщина взобралась на дерево. Одну руку она запустила в гнездо, в другой держит кувшин. Вокруг носятся рассерженные пчелы. Но женщина, не обращая на них внимания, выгребает из гнезда соты, наполненные медом.

Из каждого похода женщины и дети возвращались с грузом ягод, меда, диких яблок и груш.

Тут-то бы и наесться вдоволь! Но хозяйки не торопились расходовать запасы. Отогнав детей, они припрятывали все, что могли, в горшки, чашки, кадушки. Запасы всегда могли пригодиться. Ведь охота была неверным делом.

Так наступившие теплые времена снова сделали людей собирателями. Это был как будто шаг назад. Но на самом деле это был прыжок вперед. От собирания люди перешли к посевам, переступили черту, отделяющую собирателя от земледельца.

Вместе с плодами и ягодами женщины приносили и зерна злаков — дикого ячменя, дикой пшеницы. Эти зерна они запасали в горшках и корзинах. При этом им случалось и просыпать зерна на землю. Некоторые из зерен прорастали. Посев происходил сам собой.

На первых порах люди сеяли нечаянно, просто теряли зерна. Потом стали их рассыпать, сеять нарочно.

У многих народов сохранились мифы — легенды — о погребенном и воскресшем зерне.

Когда женщины в древности вскапывали землю мотыгой, а потом зарывали в нее зерна, они верили, что хоронят таинственное божество, которое вернется к ним в золотых колосьях. А осенью, когда они вязали снопы, они радовались возвращению божества из подземного мира.

Поставив последний сноп на землю, они плясали вокруг него и пели. Это была не простая пляска. Это был магический обряд. Женщины славили зерно за то, что оно воскресло, и просили землю быть всегда такой же милостивой к людям.